1997-й год. Нооруз. Село Кызыл-Суу, Кеминского района. Народ, знающий толк в коневодстве, болеет, кричит. До боли родной кыргызский гик. В воздухе витает что-то древнее номадическое.

Со всей округи коневоды привели своих лучших лошадей. Вот тебе жорго (иноходец), выведенный пятью поколениями табунщиков. Вот тебе претенденты на аламан (вид конной скачки у тюркских народов), новокиргизкой породы. Вот тебе горные крепыши, специально обученные для кок-бору (козлодрание).

Городской мальчик, приехавший к дедушке погостить и увидеть настоящий Нооруз, кровью чувствует, что он часть чего-то огромного, масштабного, корни которого уходят в глубину веков. И как будто у него вырастают крылья, и чувствует он, что великие горы манят его и зовут…

2012-й год. Нооруз. Ипподром. Народ, вроде бы знающий толк в коневодстве, болеет, кричит. До боли родной кыргызский гик. В воздухе витает что-то древнее номадическое.

Но вся кочевая романтика уходит с появлением непосредственных участников торжества – скакунов. Все как с элитной конюшни, чистокровные английские лошади. И вдруг, ты замечаешь, что окружает тебя не трезвая толпа, вдруг вспомнившая, что сегодня праздник. Они не пришли за знаниями и соревнованием. Они пришли за зрелищем.

Вы, дорогие мои малочисленные читатели, поспорите со мной, мол, чистокровные лошади не есть плохо. Коневодство развивается, у нас появились чистокровные англичане. Спора нет, уважаемые мои считанные друзья, но все это искусственно и чрезмерно капитализировано. Простой табунщик, который когда-то мог покрыть свою лучшую кобылу хорошим жеребцом в округе, или с другого района, мог в течение долгих лет тренировать жеребенка и специально готовить к очередному празднику коневодства, который ездил на этом жеребце на той, похороны, поминки, или просто покрасоваться в районный центр, остался в прошлом.

Настоящее заняли обеспеченные new kyrgyzы, или конезаводы, поставляющие скакунов тем же new kyrgyzам. А лучшие скакуны, будто музейные экспонаты, стоят в конюшнях, или словно спортсмены – олимпийцы не знают ничего, кроме тренировок. И никто не красуется на них в районных центрах… А народный коневод-табунщик стал простым откормщиком-диетологом, готовящим своих лошадей на стол тех же new kyrgyzов.

Могу перечислить три объективных причины данной неизбежной трансформации.

 Первая: автомобили.

 Второе: чистокровная лошадь, как инвестиция.

 Третье: мода.

И ничего с этим поделать нельзя. Да и не нужно. Где лошади, где национальная психология.

В чем проблема?

Чтоб ответить на вопрос, я расскажу вам об интересной метафоре из короткой лекции полковника Акматова Джумабека Джусуповича:

«Как смотрел раньше кыргыз на лошадь? О, вот этот для скачек. Вот этот будет хороший жорго. Вот этот для кёк бёрю и войны. А на вот этом можно просто овец пасти. Яркий пример такого подхода к лошади – легендарный Толубай – сынчы (синхронный перевод на русский – Толубай эксперт). Он мог с одного взгляда определить, на что способна лошадь и как этого достичь. Это был творческий, созидательный, стратегический подход к лошади и к делу. Как смотрит теперь кыргыз на лошадь? Ооо, столько-то чучуков (колбаса из конины) выйдет из него. И все. Исключительно чревоугодие и немного кулинарии. Проще говоря – потребление».

Не это ли нас должно волновать, когда в одном подходе к коневодству проявляется все наше отношение ко всему и всем?

 К людям. К делу. К работе. К земле. К стране.

Автор: berman

Фото: www.quad-offroad.com/ru/horses/index.php?bild=2

Источник: berman.kloop.kg/2012/03/22/o-loshadyah-i-natsional-noj-psihologii